— Как вы стали тренером? Расскажите про ваш карьерный путь.
— Никто в эту отрасль специально не приходит. Я имею в виду тех, кто действительно добивается успеха или долго существует. Сейчас я наблюдаю тенденцию, когда многие хотят стать бизнес-тренерами, поскольку это такой непыльный труд: вышел, что-то пролепетал, еще и баснословный гонорар за это получил. 15 лет назад работы в сфере бизнес-образования не было в моих планах. Тогда я был обычным провинциальным мальчиком, который переехал в Москву поступать в аспирантуру. У меня была цель защитить диссертацию и работать адвокатом или юристом. Осуществить мечту не получилось: оказалось, что юристы без прописки никому в Москве не нужны, это же материально ответственная должность. Меня же никто об этом не предупреждал. Пока я параллельно учился в аспирантуре и в Институте государства и права, мне нужно было как-то зарабатывать на жизнь. Куда идти? В продажи, конечно. Я начал продавать водку. К этому времени у меня уже был педагогический опыт. Во-первых, я работал в школе, а, во-вторых, проводил тренинги на студенческом уровне, потому что мы обучались этой методологии. К тому же, я был активистом и всегда участвовал в дебатах. Поэтому, когда я попал в компанию, которая занималась продажами, меня сразу заметили и сказали: «Слушай, чувак, ты хорошо продаешь, неплохо говоришь, у тебя есть педагогический опыт. Не хочешь попробовать провести продуктовые тренинги?»
— Продуктовые тренинги о чём?
— Продуктовые тренинги — это такой индакшн, который рассказывает о нашем продукте и знакомит с преимуществами. Так начиналась моя эпоха внутреннего корпоративного тренинга. От продаж я, конечно, вскоре ушёл, потому что моим главным функционалом было обучение. Мне быстро стало понятно, что это та область, в которой нужно развиваться. Со временем я построил довольно быструю карьеру в корпоративной сфере, и через несколько лет стал руководителем корпоративного университета и отдела обучения, развития и оценки персонала. Это были двухтысячные годы — совершенно сумасшедшее время. Наша российская отрасль только формировалась, потому что девяностые — это все-таки годы инициативных людей. Конечно, были пионеры, которые открывали в русскоязычном пространстве формат интенсивного интерактивного обучения. Но развитие корпоративного сектора пришлось на начало двухтысячных, когда уже в любой компании был свой отдел обучения. Мне повезло вариться в этой сфере. Мы пробовали краткосрочные форматы, системы оценки материальной эффективности тренинга… А потом меня пригласил Радислав Гандапас в свою компанию «Ораторика». Так открылась новая страница моей жизни — работа в консалтинге.
— Как вы нашли свою тему?
— Я всегда горел дебатами. В студенческое время мы организовали клуб дебатов: к нам приезжали с выступлениями, мы ездили за рубеж по программам обмена опытом. Поэтому, когда возник вопрос о специализации, мне сразу стало понятно, что это будет сфера коммуникации. Ведь кто чаще всего добивается успеха в бизнесе? Люди, умеющие хорошо говорить и находить гибкий и нестандартный подход к человеку. Понятно, что тема аргументации была лейтмотивом, потому что у меня самого это неплохо получалось на практике. Когда я только начинал программы по аргументации, то первый вопрос всегда был: «А можешь доказать это?». Сейчас, конечно, такого уже никто не позволяет, потому что есть имя и опыт.
— Вы учите людей работать не по шаблонам?
— В основе всегда лежит система. Аргументация — не исключение, в ее основе тоже лежит некая система и алгоритмы. Чтобы отходить от шаблонов, сначала необходимо овладеть ими, а уже потом можно начинать импровизировать. Это правило действует для любой сферы.
Так вот, переходим к странице моей жизни под названием «Ораторика». Большое спасибо Радиславу Гандапасу за бесценный опыт, который я получил. Это было очень хорошее время. Но через некоторое время стало понятно, что невозможно совмещать корпоративную и тренинговую практики. Я начал работать как фрилансер. Я точно понимал, что рано или поздно, когда я накоплю финансы и опыт, то обязательно открою тренинговую компанию своей мечты. Она будет учитывать все мои ошибки и грабли, на которые наступал. И вот в 2013 году я получил регистрацию товарного знака Business Speech — это день рождения компании. Спустя три года мы открыли наш первый офис. И сейчас мы проделали невероятную работу, и моя самая главная гордость — это гордость за команду.
— Как вы собирали команду? Как удаётся выстроить внутреннюю коммуникацию в звёздной команде?
— Правда, они все звезды. В самом начале у меня была очень простая концепция. Сейчас я не буду критиковать коллег, а скорее буду опираться на свой опыт, когда я выступал в роли заказчика. Я не верю в историю, когда один тренер может профессионально проводить 50 программ. А ведь это сплошь и рядом, и это ставит экспертность специалиста под сомнение. Представляете, человек проводит сразу тренинги по менеджменту, коммуникации, тимбилдингу и сексуальной раскрепощённости. Как это может быть? У нас достаточно узкая тема коммуникации, 15 тренеров по каждому направлению, и всё равно мы замечаем белые пятна. Как мы отбираем команду? Находим специалиста номер один в своей сфере. Например, мы искали тренера по публичным выступлениям. Кто это должен быть? Явно человек, который не просто теорию в книжке прочитал, а сам выступает каждый божий день. Это должен быть человек с театральным бэкграундом, теле- или радиоведущий с поставленным голосом, который выступает на площадках, начиная от Кремлевского дворца и заканчивая молодёжными мероприятиями. В своё время я понял, что гораздо проще сделать из опытного специалиста тренера, чем наоборот. Иногда на это уходит несколько лет, потому что у нас серьезная внутренняя система обучения: сертификации, контроль, фокус-группы. Мне кажется, в этом плане мы стали первооткрывателями и реформаторами.
— Ваши заказчики — это компании?
— Если брать пропорцию, то она ровно такая же, как и у меня: 95% того, что мы делаем — это работа на корпоративный сегмент, и 5% — это то, что мы делаем в открытом формате (но это скорее не способ заработка, а день открытых дверей).
— Это такая пиар-компания?
— Можно рассматривать и как пиар-компанию, но не ту которая работает на прямую монетизацию. Проще собрать HR-ов, сделать что-то для них и вложить те же деньги. Но мы делаем для людей, которые гипотетически никогда не станут нашими корпоративными заказчиками. Но это наш драйв — то, что даёт энергию. У нас большая фан-база, которая посещает всё, что делает наша команда.
— Критические мышление — это панацея в противодействии манипуляции?
— Есть такая позиция. Она очень красиво ложится в канву моих тренингов, связывая темы критического мышления и противодействия манипуляциям. На мой взгляд, и да, и нет. Почему? Безусловно, человек с высоким уровнем критического мышления имеет более высокие аналитические способности и степень здравого скептицизма. Но я думаю, что это разные сферы, потому что противодействие манипуляциям — не самая приоритетная задача критического мышления. Умение анализировать информацию и находить логические ошибки — вот, что для него по-настоящему важно. Критическое мышление находится по-соседству с психологией, но все же немного в стороне. Манипуляция же — это чистая психология, потому что это всегда психологическое воздействие, работа с внутренним миром человека, нажатие на самые слабые кнопки. Получается, это просто взаимодополняющие сферы, которые являются жизненно важными для достижения результатов.
— Вы говорите, что критическое мышление — это состояние правильной интерпретации поступающей информации.
— Это одна из компетенций.
— Да, это одна из компетенций. А как постоянно пребывать в постоянном анализе информации и размышлять над тем, правильно ли ты проинтерпретировал её?
— Смотрите, есть стандартные когнитивные функции. Вы сейчас формулируете мне вопрос, и у вас происходит в голове процесс кодирования, нейрологические импульсы выстраиваются в вербальную конструкцию, вы пользуетесь знаниями, тезаурусом, синтаксисом предложения. Есть обратная функция: восприятие информации, декодирование. Критическое мышление учит инструментам, которые помогают правильно воспринимать и анализировать информацию, раскладывать её по полочкам, выделять главное и второстепенное. Но вопрос про интерпретацию действительно очень важен, потому что критическое мышление начинается с себя. Критически мыслящий человек должен, прежде всего, понимать, что он может предвзято относиться к любой информации. Это означает, что у него не всегда возникает объективная оценка. Он может её домысливать, додумывать, интерпретировать по-своему. И вот эта метаустановка, которая говорит: если ты вот это так понял, то это не означает, что это так на 100%. Перепроверь, убедись, задай себе уточняющий вопрос. Критическое мышление — это антипод самоуверенности, и оно нужно, чтобы мыслить гибко и вариативно, допускать, что люди ошибаются. Это очень сложно. Поэтому мы не сделали отдельный тренинг, а открыли Школу критического мышления. Это отдельный бренд со своим педагогическим составом и своей методологией. Получается, что у меня сейчас в арсенале есть два бренда, которые в чём-то сильно непохожи друг на друга. Business Speech — это про коммуникацию и открытость, про людей и для людей. Школа критического мышления — история больше про науку, мышление, когнитивные функции и логику. Всегда забавно наблюдать эти разные настроения в офисе.
— Они взаимодействуют?
— Конечно, у нас есть общие мероприятия, мы активно обмениваемся опытом. Есть ещё одна отдельная структура, которая служит объединяющим средством. Это исследовательская лаборатория Business Speech Science Research, которая имеет свою команду и финансируется за счёт Business Speech. Задача лаборатории — поженить объединить два бренда, потому что она занимается научными исследованиями в сфере социальной коммуникации, результатами которой мы пользуемся и в Business Speech, и в Школе критического мышления.
— Как критическое мышление поможет сформулировать контраргументы?
— Это отдельная компетенция. Да, критическое мышление базируется на логике. Но, к сожалению, в формальной науке в теории аргументации — это отдельное направление в логике — нет никаких инструментов контраргументации, поэтому я выношу это в отдельную тему. В силу того, что этого инструментария не было, когда я начинал заниматься дебатами, мне пришлось его разработать. Наверное, благодаря этой находке мои книги «Убеждай и побеждай» и «Аргументируй это» стали так популярны. В рамках тренинга «Гни свою линию», который в этом году отмечает 15 лет, мы учимся находить аргументы. В первый день смотрим теорию, участники отрабатывают главные дефиниции в аргументации, и на второй день они уже успешно находят контраргументы. У меня есть любимое упражнение: я даю участникам такой убедительный аргумент, что его с трудом оспоришь, а они приводят на него семь контраргументов.
— Похоже на софистику.
— Это действительно близко, но в софистике не стоит задача соблюсти логику. Главное — доказать недоказуемое. В античности софистами называли людей, которые с помощью разных уловок доказывали, что белое — это черное, дважды два — пять, а пёс — это кошка. Мы всё-таки про конструктив. Меня не раз на телевидении или радио представляли как специалиста по манипуляциям. Мы сами, конечно, в этом виноваты: есть обманчивое название торговой марки «Я манипулирую тобой», под которой выходят книги, мастер-классы, мерч, но это лишь название, проверка на внимательность. Всё, что я делаю в теме манипуляции — это, конечно, противодействие. По всей стране люди приходят на мои мастер-классы и спрашивают: «А почему манипуляция — это плохо?». И мы погружаемся в природу манипуляции. Помимо прикладных навыков они понимают, что человек, для которого манипуляция — это системное действие, всегда заканчивает плохо: либо в тотальном одиночестве, либо в параноидальном состоянии. Ведь если человек манипулирует, значит, и сам ожидает этого от других людей.
— Я как раз хотела спросить, не просили ли вас научить манипулировать?
— Конечно, просили. Раньше это были политики. Но не нужно мешать бизнес-практику с большой политикой, потому что это все-таки разные сферы, потому что в политике свои законы. Раньше я много работал с политиками и помогал им в предвыборных кампаниях разного уровня.
— Но политиков вы обучали манипуляции?
— Не буду врать, был такой грешок. Но я скорее учил в свое время тому, как уходить от неудобных вопросов и как вводить дистракторы.
— Но это часть манипуляции
— Да, согласен. Сейчас я уже могу себе позволить не просто брать заказ, а решать, соответствует ли это моей картине мира или нет. Абсолютно от всех последних политических заказов я отказываюсь. Заказ очень простой, они приходят и говорят: «Мы знаем, что вы занимаетесь исследованием теории пропаганды. Научите нас манипулировать». А ведь очень многие политтехнологи идут на сделку с совестью.
— Вы не боитесь открыто осмеивать политиков?
— Это то, из-за чего моя мама каждый раз слушает мои выступления с валидолом. Да, иногда я себе это позволяю, но делаю это не для привлечения внимания. Это история, когда я просто не могу молчать об этом. Когда ты определенный агент влияния — а я, безусловно, агент влияния, потому что через меня проходят десятки тысяч людей, которые реально делают нашу страну — ты можешь где-то промолчать, а можешь где-то сказать. Но я никогда в жизни не позволял себе агитацию. Когда был российско-украинский конфликт, я сказал: «Ребята, началась эпоха пропаганды. Это информационная война». Меня тогда уволили с радиостанции «Комсомольская правда», где у меня была своя программа. Тут вопрос: либо ты играешь по своим правилам, либо ты пропагандируешь чужие идеи. Но у меня нет задачи переманить кого-то на либеральную сторону или настроить кого-то против чего-то. Каждый сам выбирает, какое решение ему принимать. Моя задача, как методолога, показать, что есть социальная манипуляция. Если вам постоянно говорят: «Совпадение? Не думаю», то это апофения. Если вам говорят постоянно одно и то же, то задумайтесь, это технология индокринации. Это простая позиция, но да, иногда это довольно смело. Например, в книге «Я манипулирую тобой» черным по белому написано, что главный человек, который постоянно подменяет понятия и уходит от вопросов, это Владимир Путин. Редколлегия отчаянно сопротивлялась тому, чтобы это печатать. А как иначе? Какой же ты специалист, если не поднимаешь очевидные вещи?
— А вы не хотели вести отдельный курс про политику?
— У нас в любом случае есть такая история. У нас в команде есть Виктор Набутов — самый зубастый журналист России, у которого есть программа «Мясорубка Набутова». Он учит работать с вопросами — в том числе, с провокационными. Понимаете, есть вопросы созидательного характера. Например, есть у вас руководитель ЖКХ, вы к нему приходите и говорите о том, что у вас ремонт не сделали в подъезде, а он начинает увиливать от вопросов. Другое дело, что в бизнесе есть огромное количество провокаторов, которые хотят публично вас дискредитировать. И вот Набутов в конце тренинга садится напротив участника и начинает его “мочить” вопросами. А потом мы смотрим и обсуждаем, как можно было нивелировать эти вопросы.
— Вы не предлагали, например, Марине Королёвой ввести такой курс в вузовскую программу?
— Знаете, всему своё время. Хотя наши тренеры, конечно, доходят до такой степени осознанности, что начинают преподавать в вузах даже не ради денег, а ради социальной миссии.
— Какие планы на ближайшие годы?
— Мы решились на сумасшедшую авантюру — сумасшедшую в том плане, что она совершенно не свойственна нашему бизнесу. Я задумал провести юбилейный творческий вечер. Да, мысль о творческом вечере вызывает у всех такое же недоумение, как и у вас. Я подумал: почему режиссёр, актёр или писатель может провести творческий вечер, а мы нет? В этом году у нас огромное количество юбилейных дат: 10 лет Дебат-клубу, 15 лет тренингу «Гни свою линию», 10 лет началу моей гастрольной деятельности, 10 лет книге «Убеждай и побеждай», 5 лет программе “Управление делами” на Москве FM… Магический 2019 год. Мы подумали: а почему бы это не отметить? Решили собрать всех, кому это интересно, кто работает в этой отрасли, кто является нашими клиентами или почитателями моего творчества. Мероприятие будет называться «Взмахи и промахи». 16 ноября в театре «Модерн» на огромной театральной сцене мы сделаем перформанс, на котором я поделюсь своими инсайтами за эти годы. Мы пригласим своих друзей — ведущих тренеров России, бизнесменов, теле- и радиоведущих, музыкантов. У нас будет несколько звёздных гостей. Открывать и закрывать вечер будет Sirotkin. Еще будет моя любимая питерская группа Pep-See. Вспомним песню «Хлопай ресницами» вместе с группой Братья Грим. Это будет что-то тёплое и необычное, беспрецедентное для нашей отрасли. Сейчас над программой работает огромная команда. Конечно, мы ничего не заработаем, а если и заработаем, то потратим на благотворительность. Каждый год я делаю благотворительные проекты, в этом году мы будем спонсировать фонд Линия жизни.
— Честно говоря, самая большая неожиданность, помимо необычного формата, это Sirotkin. У него же, в основном, молодая аудитория.
— Неправда! Я его преданный фанат, хожу на все концерты. Самое удивительное в том, что он работал в Касперском, и когда я прихожу к ним проводить тренинги, то всегда задаю вопрос: «Вы вообще знаете, кто с вами работал?».
В общем, вы поняли, что это будет не бабушкин вечер. А еще у меня выйдут две книжки в этом году — результат бессонных ночей последних полутора лет. В конце 17-го года я сдал книгу по манипуляциям, и на следующий день я начал работать над книгой по критическому мышлению. В сентябре планируется выход первой книги по критическому мышлению для подростков в соавторстве с Тарасом Пащенко, а ближе к концу года — большая книга по критическому мышлению, в которой я описал сложную логику простым языком. Большая и в прямом, и в переносном смысле — получилась фундаментальная работа. Итак, главное, что будет происходить в ближайшее время: для души — вечер «Взмахи и промахи», а для народа — две книги.
— Не скучаете по журналистике?
— По телевидению — нет. Это были самые ужасные годы в моей жизни. Нет, у нас был абсолютно безумный в хорошем смысле коллектив. Но я не выдерживал давления. Даже в очереди в магазине все начинали шептаться. В Москве это не так ощущалось, а вот в регионах. Моя программа называлась «Кризисный менеджер», меня даже номинировали на Тэффи за неё. Впервые в истории российского телевидения говорили о том, как экономить. Программа была очень популярной. Мне мешками приходили письма, в которых люди писали: «Помогите, не хватает денег для моего ребенка» или «Как мне существовать, если я фельдшер, а моя зарплата — 6 тысяч рублей?». Это серьёзная психологическая травма. Мы снимали в Москве, и у нас были реальные герои, с которыми мы месяц работали и советовали, как можно сэкономить, где можно подзаработать. И средний бюджет в Москве — 50-60 тысяч — был красной тряпкой для регионов. И в этих письмах чувствовалась и агрессия, и мольба. Поэтому по телевидению я не скучаю. Зато я до сих пор веду программу на радио, и мне достаточно драйва, который она мне даёт.
— Вы помните свой первый HR EXPO?
— Не помню, потому что это было очень давно — кажется, 2005 год. Это сейчас таких мероприятий много, а тогда это было единственное знаковое мероприятие, когда провайдер и заказчик могли встретиться и поговорить. Мы все ждали это событие. Оно всегда было отмечено жирной галочкой, потому что это была возможность сделать бенчмаркинг рынка, пообщаться. HR EXPO — это такой внутренний клуб для HR-ов. И я говорю это совершенно не для красного словца. Зато я отчетливо помню первый EXPO, когда у меня был свой стенд. Я был как слон в Сибири: первый раз за историю выставки стенд принадлежал физическому лицу. Он был размером 8 квадратных метров с заголовком «Никита Непряхин». Я тогда получили хороший отклик. Да, это мне запомнилось, потому что я впервые был по другую сторону баррикад и постоянно ловил взгляды коллег — кто-то смотрел с завистью, кто-то с недоумением. Но я не боюсь экспериментировать.
— У вас есть какие-то пожелания?
— Да, мне очень хочется, чтобы у мероприятия в этом году было итоговое послевкусие. Хочется, чтобы мы подвели итоги. Возможно, мы подведём черту и все вместе перелистнём страницу. А ещё я жду умных разговоров, знакомства с новыми игроками рынка и встречу со старыми коллегами, с которыми мы трепетно и нежно дружим — благодаря Амплуа и EXPO в том числе.